Он ехал по шоссе № 42 и свернул с него налево; стало быть, он въехал в город со стороны Скрипичной улицы – мимо вросших в землю трейлеров и покосившихся лачуг, мимо маленьких кладбищ, заросших сорной травой, мимо куч искореженного железа. Он не почувствовал ничего: ни ужаса, ни волнения. По большому счету, ему было все равно, где жить. Я мог бы доехать до Сан-Франциско, – подумал он, – и глядя на мост «Золотые Ворота» и на огни Китайского квартала, я чувствовал бы то же самое. Ему нельзя было вернуться в Новый Орлеан, так что он мог поселиться в любом другом городе. Все равно, в каком.

Он ехал по шоссе № 42 и свернул с него налево; стало быть, он въехал в город со стороны Скрипичной улицы – мимо вросших в землю трейлеров и покосившихся лачуг, мимо маленьких кладбищ, заросших сорной травой, мимо куч искореженного железа. Он не почувствовал ничего: ни ужаса, ни волнения. По большому счету, ему было все равно, где жить. Я мог бы доехать до Сан-Франциско, – подумал он, – и глядя на мост «Золотые Ворота» и на огни Китайского квартала, я чувствовал бы то же самое. Ему нельзя было вернуться в Новый Орлеан, так что он мог поселиться в любом другом городе. Все равно, в каком.